Шарахнем Сциллой по Харибде

из заметок библиотерапевта

Сижу и пишу, пишу, пишу книгу, которая есть сплошь нескончаемое предисловие к самой себе...

Вдруг приходит редактор, что-ли – какой-то шальной бородач с искрой в глазах: “Все, сдавай. Кончать – там..”

И указал рукой куда-то поверх моей головы. – “Да я же еще и не начал...” – “Неважно, хватит, наш договор не терпит...” – Цапает рукопись, я пытаюсь ее одной рукой удержать, другой ему в челюсть, – не получается – а он вдруг, ухватившись за один лист, что-то такое заматывает, поворачивает на себя и ... вытаскивает ис-под меня мою же одежду... ковер вместе с полом... лечу...

Проснулся… Вот так, да. Чего уж тут толковать, все понятно.

Пишу, спешу...

В мире много разных видов голода. Я, кажется, напал на один из древнейших – голод по человековедению. По литературе врачующей, жизнетворящей. По книге, несущей не проповеди с амвона, не поучения с кафедры, не откровения из замочной скважины, и не свежемороженную информацию – но живое знание. То, чем можно возрождаться и что поддерживает не разово, как допинг, а как электрическая или атомная энергия.

В темноте и холоде повседневщины – может ли случиться такое чудо, что я, рядовой читатель, труженик и обыватель, преступно стандартный и неисправимо неповторимый, вдруг встречу в книге своего Любящего Врача, преисполненного участием не к какому-то своему персонажу, не к абстрактному человеку – а лично ко мне, с моей конкретной небывалой болячкой, с нагромождением бесконечно банальных проблем?..

Может ли Он знать меня – самому себе не ведомого, не понятного? Может ли прямо со страницы – притронуться?.. Пробьёт ли мою глухоту, отворит ли глаза?.. Что мне сделать, чтобы помочь Ему совладать с моею беспомощностью?..

Страницы, меняющие настроение, меняют и жизнь. Энергия, текущая по проводам, не ведает, в каком доме ей зажигать свет, греть камин, а в каком только кормить холодильник.

Кто-то спасается одной строчкой, бывало так и со мной. Помощь от книги, я убедился и как автор и как читатель, исходит всего более из ее живого дыхания, из со-бытия, сотворяемого не только словами.

Голодная душа питается и через кожу.Когда мне признавались, что общаются с моими книгами подподушечным способом – не читая, а лишь помещая на сон грядущий под голову, например, “Искусство быть собой” – я иронически улыбался, но внутренне ликовал – меня ведь тоже исцеляет и держит на плаву малый кружок моих книжных человекобогов.

Прикасаюсь к ним редко, как к талисманам, но их присутствие в близлежащем пространстве выстраивает ось моего самочувствия, распрямляет позвонки, освежает глаза, чистит воздух… В тебя войдет чья-то строчка, картина, музыка... И тихо вскрикнешь: “О Господи, как же я жил без этого, как до сих пор?.. Ведь это мое! Это всегда было моим, это я! Какое чудо позволяет художнику знать меня лучше, чем я сам? И сколько еще меня - мною не узнанного?..”

А вот сколько - сколько людей, зверей и растений, сколько существ живых…

Счастливейший из идиотов
первая встреча с читателем

Для одного легче писать, чем лечить, для другого наоборот. И то и другое начал я рано и плохо. В медицину пошел, чтобы узнать человека, наворовать тайн.

Увлекся… Непредусмотренным чудом книги мои сами стали врачами, сами – практическими психологами.

(По-русски, по далевскому переводу   «психолог» звучит интереснее: ДУШЕСЛОВ.Психология – душесловие, страшновато.)

…Одно из первых авторских потрясений. На улице возле метро увидал свою первую книгу «Охоту за мыслью» – она свистнула мне скверненькой, дико родной обложкой – фю-ить! – это я! – и после краткого столбняка оказалась находящейся в руках у незнакомого рослого молодого мужчины, лицо которого я тут же навек запомнил.

Кого-то, наверное, дожидаясь, он стоял и читал. Боже мой, он читает меня – вдруг дошло, сердце ухнуло… он меня читает, и я это вижу… а он не знает, что вижу…

Да, кажется, это и была первая встреча – вот так, живьем – со своим читателем.

Я еще не знал, что вероятность такой встречи достаточно велика…

Впившись в него взглядом, едва сдерживая дыхание, с громким пульсом в висках… Через плечо подсматриваю, на какой строке…Нисколько не замечая меня, читает, завороженно читает… Лицо живое… Улыбается, Бог ты мой… Улыбается, шевелит губами… Посерьезнел, кивнул странице как собеседнику… Еще улыбнулся…

– Извините меня, ради бога, за неуместное любопытство… Что-то интересное, да?..

– А?..

Словно очнувшись, человек оборотился ко мне, книгу закрыл, страницу заложив большим пальцем – и вмиг мне стало не по себе, как на краю обрыва.

Передо мной стоял незнакомец с мягко-строгим смугловатым лицом хорошо воспитанного офицера, курсанта или выпускника академии… я вломился в его личное пространство, без спросу, я к этой книге отношения не имею…

– Простите, помешал… я просто… Насчет автора спросить хотел… я его тоже искал, вы извините меня, пожалуйста… Хотел только спросить…

– Что вас интересует? (Тон отстраняющий, взгляд нейтрально-благожелательный. Книгу держит как коробку конфет. Смуглые пальцы с аккуратными ногтевыми лунками прикрывают мою обложечную физиономию. Ни намека на узнавание.)

– Стоит ли… читать это… Что за автор?..

– Психиатр ЛЕви (как и каждый второй, с неправильным удареньем на первом слоге…) Рекомендую прочесть. Пишет живо.

– Как вы сказали?.. Живо?..

– О человеке пишет. Наука, а все понятно почти. Себя узнаешь. Настроение поднимается.

– Как, как вы сказали?.. Улучшается, да?! И у меня… у меня… Спасибо большое!..

– Пожалуйста.

Посмотрел на меня с полуулыбкой, как смотрят на привязчивых пьяненьких. Открыл снова книгу.

Я чувствовал себя счастливейшим из идиотов.

Вспомнилась просьба мудреца, в перевертыше: замолчи чтобы я увидел тебя

Тройка, семерка. туз…
записка себе к 37-летию

Зачеркнутое "я", сию секунду зачеркнутое, похороненное в черновике, — так начинаю, как начинают писать мне письма, которые отправляют или не отправляют, как начинают все. Было вольнее придумать себе двойника или полудвойника, мыслящего вполголоса, не красавца, себе не принадлежащего, так удобнее, но все равно нельзя без приправ, так я уже начинал.

Попроще. Еще раз оглянуться.

15 000 + 37 + =?

Это мой багаж, мое уравнение.

Пятнадцать тысяч — сильно ли вру? — и в какую сторону? — округленное число душ, принятых за врачебное время: примерно по тысяче в год, за 15 лет... Включая внезапные консультации... (прим. из 1999г – по этим цифрам, пожалуй, даже заниженным, можно примерно высчитать, сколько народу принято на сегодня)

А сколько вос-принял?.. И все ради единственной строчки, которая кого-то спасет? Пять-семь слов, не более...

А спасет вовсе не самая совершенная. Может быть, и вот эта.

Тридцать семь лет. Разум, говорят люди мудрые, в этом возрасте вступает лишь в юношество, политикой заниматься еще нельзя, врачеванием — только-только, ибо опыт лишь начинает плодоносить ясновидением, а душа, если верить поэтам, уже имеет право на пенсию.

Цифра 37 интересна некоторыми элегантными совпадениями. По сумме цифр — десятка; тройка, семерка, туз — ерунда, но 37% — критический объем усвоения информации любого содержания из любого текста. Как ни старайся, больше не получается, меньше — тоже, потому что мозг сам ищет и находит свои 37%, ни больше, ни меньше — нормальное разведение, остальное должно быть водой, фоном. 37 — излюбленный срок жизни-смерти личностей творческих, но можно больше и можно меньше.

"N" опубликованных книг. А в голове сколько?..

Из интервью
1986г

– Владимир Львович, не сочиняете ли Вы письма к себе за своих читателей? В некоторых письмах слишком уж много вашего стиля и ваших мыслей.

– Я и не пытался никогда скрыть, что примерно одно из десяти писем ко мне, приводимых в моих книгах, пишу себе сам, а остальные самым основательным образом препарирую: упорядочиваю, чищу и освобождаю от воды, то есть сгущаю. Очень редко цитируется “первичное сырье”. Какие отпрепарированы и какие сочинены – критики и читатели, как правило, ошибаются. Если я проявляю в тексте “свой” стиль и “свои” мысли, то делаю это сознательно.

Да, иногда придумываю, иногда сочиняю, рисую тех или иных персонажей в форме обращений ко мне. Делаю это затем, чтобы избавлять читателя и себя от блужданий по канализации и отхожим местам...

Не было еще случая, чтобы придуманный человек не оказался действительным, не появился бы – скоро ли, долго ли, далеко или близко...

– Читатель давно знает вас как врачующего писателя, соединившего психотерапию и практическую психологию с литературным творчеством. Ваши книги многим помогают, многих спасают... В последнее время вы стараетесь дать понять, что читателям скоро предстанет "новый Леви". Всё познаётся в сравнении: собственноручно нарисуйте, пожалуйста, портрет "старого Леви".

– Ну вот, пожалуй, такой штрих. Из эпохи " Охота за мыслью", " Я и мы" и "Искусства быть собой", первых моих книг, вышедших с 1967 по 1977 годы. Сижу вечером в одиночестве дома, пишу... Звонок в дверь. Открываю. На пороге некий солидный гражданин. – "Здесь живёт доктор Леви?" – "Да." – "Ну слава богу, наконец-то добрался. Три раза неправильный адрес давали... Позови, мальчик, папу". – "Какого папу?" – "Ну, твоего папу. Который книжки написал. Учитесь владеть самим собой, в погоне за мыслями... А ты на него похож, на портрет... В институт поступаешь?" – "Ага". – "В медицинский?.. На психологию?" – "Ага. То есть нет..." – "Ну и правильно, молодец, надо идти своим путём. Ну, попроси отца. Поговорить надо. Приезжий я..."

Шутки шутками, а этот "популярный папенька", которого я сам, на свою голову, породил, с некоторой поры действительно начал мешать мне и развиваться, и жить. Так актёры попадают в силки своих амплуа. Не только в том сложность, что "старого Леви" донимают звонками и просьбами о консультациях и выступлениях...

– С этим бременем известности можно справиться с помощью врачебно-психологической техники?

– Допустим. Но должен ли "этот Леви" врастать в меня?.. Должен ли я с ним отождествиться? Писать, думать и жить под его диктовку, сдаться ему? – вот о чём я себя спрашиваю. Правильным ли путём я иду, своим ли?..

– Такое сомнение слышать от вас странно.

– Я не заговорил бы об этом, будь это только моей личной проблемой. Как бы само сабой разумеется, что человек, чья профессия – помогать другим не "съезжать с резьбы", в правильности своей резьбы сомневаться не должен.

– Но кажется, читатели ваших книг не имеют оснований подозревать автора в самоуверенной авторитарности. Ваши книги диалогичны, в них есть и исповедальность, и самоирония... и даже противоречивость, сбивающая иногда с толку...

– Вам, наверное, трудно представить себе, как велика у массы людей потребность в руководителе их мозгов, в непререкаемом авторитете, в духовном диктаторе, которому дают имя то учителя, то врача, то ясновидящего колдуна, то вождя… Старый и печальный социально-психологический фокус состоит в том, что человек, достигающий высочайшего авторитета, абсолютной отметки в какой-либо сфере, будь то литература, физика, актерское мастерство или сельское хозяйство – тут же неотвратимо производится этой жаждущей руководства массой в авторитеты глобальные. Так произошло с Толстым, Эйнштейном, Ганди, Павловым, Мичуриным,Солженициным… Большое искушение для обеих сторон, многие не устояли…

Вот и у меня в моем микромасштабе случилась такая же катавасия…

К примеру, после "Искусства быть собой" появилось немало читателей, занимающихся аутотренингом "по Леви", настраивающихся "по Леви", живущих "по Леви"...

– Да, и мне такие знакомы, ваши "заочники". Многие из них искренне благодарны вам...

– Знаю, читаю письма и радуюсь за тех, кого удаётся поддерживать... Но это же совершенно иное… Это сокровенное…

Еще ребенком я это предчувствовал, это чудо. Еще лет с шести мне стал являться мой внутренний собеседник-друг, мы с ним помогали друг другу жить... И случилось такое счастье, что мы встретились потом в моих книгах.

Встреча с Читателем всегда для меня праздник: будто живым нашелся погибший друг, сестра или брат, воскресли родители, или родилось сразу много-много детей, сказочное богатство... Он какая-то моя половинка, обоеполая, и всегда мне хотелось его не только живым перед собой видеть, но обнимать, тормошить, гладить, трепать, целовать... Конечно, некоторая чрезмерность, не всем такое понравится... Я встречаюсь с читателем на строке и не то чтоб врачебно "работаю" ( не люблю это слово ), но как-то совместно дышу, думаю, чувствую из него — и знаю, что книги мои воскресительны... По отдельности мы больны, ущербны, зато вместе сотворяем здоровую душу и полную во всех отношениях жизнь…

Но жизни "по Леви" я никогда и никому не предлагал и не предлагаю!.. Это как раз тот способ пользования книгой, от которого я пытался предостеречь… Увы… Довольно долгое время библиотекари избегали выдавать мои книги на руки, потому что их слишком часто не возвращали или бессовестно вырезали страницы... Я сам видел некоторые изуродованные экземпляры. Похищали не лирику и не юмор, не размышления и не усилия вслушаться в истину... Изымались в личное пользование куски "деловые", "руководства к действию" – описания психотехники, конкретные рекомендации – то, и только то, что впрямую отвечает на жадный и неутолимый вопрос – "КАК?"

– Именно в этом, при нынешней сложности жизни, острейший дефицит.

– Дефицит полезности всегда был и останется, как и вечный потребительский рефлекс на готовенькое. Одержимый этим рефлексом ничего другого в книге не воспринимает – и глупейшим образом обкрадывает себя сам. Никакой рецепт или совет при таком чтении не срабатывает или срабатывает не в ту сторону.

– В ваших книгах об этом толкуется, но, видимо, всё-таки практическая сторона слишком соблазнительна.

– Узколобый прагматик отметает, как нынешние жлобы выражаются, всю «духоту» – «ну, это все духота», имея в виду духовное содержание – хватается за "конкретность", а в результате остаётся ни с чем. Я очень люблю быть конкретным, практичным, и знаю, что это у меня получается. Но из того, что получается у меня, бедные прагматики умудряются вытворять такое… В "Разговоре в письмах" у меня, например, затрагиваются вопросы питания, высказаны соображения, каким ему лучше быть, питанию, чтобы поменьше болеть, поживее мыслить и посимпатичнее выглядеть. Помянул и о том, что свежий водух полезнее, чем духота, и что лучше ходить пешком, чем ездить в карете "Скорой помощи". Всё, опять попался. Начали "есть по Леви", "не есть по Леви", открывать форточки «по Леви»…

– Простите, Владимир Львович, вопрос личного характера. Я завариваю чай по Похлёбкину. Это очень плохо?

– Почему же, это прекрасно. Я тоже.

– Значит, в принципе вы не против пользования некоторыми советами? Рекомендациями? Рецептами?.. В том числе и своими?

– Ну, разумеется. Среди парадоксов Бернарда Шоу есть вот какой: "Мой совет: никогда не следуй советам, в том числе этому". А знаете, как перевести этот парадокс, чтобы снялось противоречие?

УПРАВЛЯЙ САМ СВОЕЮ ВНУШАЕМОСТЬЮ.

Вот это, пожалуй, единственный рецепт жить «по Леви».

– А как это делать?...

Шарахнем Сциллой по Харибде…

Если бы был написан роман, статья, очерк — или всего лишь одна страничка текста, состоящая сплошь из серьезных больших мыслей, — мало кто осилил бы такое сочинение. Скукой веяло бы от него. Как королям нужна свита, так мысли требуют разбавки в виде сопутствующей болтовни. Читающий ищет собеседника, который приводит в движение его мысль, а достигается это наивностью и некоторой дразнящей поверхностностью — коренными свойствами дилетанта. Писатель, пишущий для широкой публики, прежде всего должен быть хорошим болтуном; неутомительность и неутомимость — главное, что от него требуется. В любой маске он должен вести себя по существу как ребенок, разговаривающий с детьми же — тогда читатель легко отождествляется с его взглядом. А дальше уже возможна любовь…

Неумение болтать и сплошная болтовня — Сцилла и Харибда писательства. Дай же Бог пишущему эти строки благополучно их миновать…

Дни сыплются в пропасть. Мне уже...

Закончил очередную рукопись. Вдруг стало ясно, что вся литература, все вообще написанное - не более и не менее как разговоры мертвых с живыми. Буквы - крючки, которыми мы цепляемся за Вечность.

Эй вы, слышите? Мы хотим быть! Не хотим исчезать! Не дайте пропасть, ребятушки, пообщайтесь, ну хоть чуть-чуть прикоснитесь, вдохните...

Закон выживания - там, на полках - тот же, что и тутошний, телесно-мирской: кто живее, тот и живет. Кто любвеспособнее, тот умножится.

Эй, слышите? Не бойтесь, мы ничему вас не научим. Нам просто хочется поговорить...