Психологическая культура

[Leona]

Вот вот. В я видела такую в Американской провинциальной библиотеке. Глаза -бездонная грусть. Прямо-таки тоска. И кажется волосы короткие. Запомнились именно глаза.
_________________
Я люблю людей больше, чем принципы. но людей без принципов я люблю больше всего на свете. Оскар Уальд

[Велимир]

[shum]

[Leona]

Неконструктивное потому что бестолковое. По общению складывается впечатление, что цель ТС иная, чем заявлена в топике. Возможно, он пытается вызвать других на эмоции, показать свои написанные тексты и тд и тп.
_________________
Я люблю людей больше, чем принципы. но людей без принципов я люблю больше всего на свете. Оскар Уальд

[shum]

Да не знает Заппа своих целей. Они у него амбивалентны.
Поэтому и в мышлении практически разрывы...

[Велимир]

[Leona]

Это не плохо, и это даже возможно не специально. Игра "да, но "бывает когда человек неосознанно пытается для себя сохранить положение вещей изза скрытой взгляду цели ( будь то личный комфорт, страх, гомосексуализм , и все что только придёт в голову).
Просто заявленая Заппа тема не соответсвует реально его внутренней проблеме. Как-то так.
_________________
Я люблю людей больше, чем принципы. но людей без принципов я люблю больше всего на свете. Оскар Уальд

[Олюшка555]

[Олюшка555]

[Zappa]

…А вот тоже история была.

Жили-были два алкоголика.

Все делали вместе: вместе бутылки опорожняли; вместе харчи делили; вместе, обнявшись, слезы размазывали по щетине над газетными вырезками о голодающих детях мира; вместе и на барахолках дедовские ордена меняли на водку.

Весь подъезд в умиление приходил, глядя на эту идиллию, и сам управдом бормотал себе в усы: «А все-таки человек человеку — друг».

Прям такое у них взаимопонимание было, что жили душа в душу и прожили бы так, пока одного из них или обоих кряду не свезла бы неотложка на погост.

Иван Семенович говорил: «Да, это ж такое дело, прямо, что ты…». А Олесь Петрович отвечал: «Угу, оно ж как, видишь, не знаю, как и что…»

Но тут случилось то, что соседи ихние потом нарекли концом алкоголиковой идиллии, случившегося, по всей видимости, от запоздалого вторжения совести в затхлые покои ума.

Верный друг и собутыльник Ивана Семеновича, Олесь Петрович, не явился как-то утром на встречу, где уже были заготовлены два пузыря и любовно подобранные свидетельства скорби мирской, учиненной американцами в Ираке и других горячих местах. Все клонило к обильному излиянию, а друга все не было.

Тщетно прождал Иван Семенович до обеда, и тогда терпению его наступил конец: взял он трость, кепку и вышел вон из жилища. А приятели хоть и были почти что сожителями, а все ж квартировали в разных концах улицы.

Иван Семенович все теребил и теребил звонок в нетерпении, но напрасно: ответа не было. Затем вышел он на улицу, чтоб отдышаться. Скорей от негодования, чем от непредвиденной прогулки.

Прислонился к стене, и вдруг, видит он, как за поворотом показался знакомый силуэт Олеся Петровича.

Закадычный его приятель шел как будто твердой, уверенной походкой, а не пошатывающейся, как прежде.

Притаился Иван Семенович в стенном проеме, чтоб, значит, Гамлетом выскочить и над другом суд чести учинить.

Прошел мимо Олесь Петрович, а Иван Семенович — возьми и выпрыгни из засады со словами:

— Ты, Олесь Петрович, рану мне нанес зловредную. Отвечай: где был, что делал, почему друга своего позабыл, бросил в неведении?

Олесь Петрович, смутившись от неожиданности, опустил на мгновение голову, потом резко поднял и с укором молвил:

— Стыдно, Иван Семенович, ей-богу стыдно… Был я сегодня у врача одного европейского, так он мне всю правду про нашу жизнь рассказал. Как жили мы дурно и пошло, как деньги транжирили, как память дедов разменивали на шумные парады, как лицемерные слезы проливали, а сами… А сами-то… Заглянул я в себя будто в зеркало — и ужаснулся: до чего ж много язв на душе наросло… А ведь мог бы еще пожить как человек… Вся мне правда и про тебя открылась…

Иван Семенович, замахиваясь тростью, кричал:

— Паскудник ты эдакий, с кем теперь якшаться вздумал?! Холуем европейским решил сделаться?!

— Да не понял ты, дурак! Вспоминать наше прошлое уж тошно, ни с кем иным я не хочу того разврата повторения. Такой переворот произошел во мне давеча… А ты, Иван Семенович, спасай вон лучше свою душу, а не то сгинешь на самом дне, как твои предки, что людями сорили, словно семечками. Что ж, простимся уж по-человечески, не могу я по-старому жить.

Такое прямо оцепенение нашло на Ивана Семеновича от этих слов разящих, что рука с тростью, ослабевшая от многолетнего алкоголизма, невольно опустилась.

Ничего не видя, ничего не слыша, не помня себя, поплелся он до своей квартиры. На приветствия соседей не отвечал; те, впрочем, и сами шарахались от полубезумного взгляда его. Смутно чувствовал, что прав, Олесь Петрович, прав! да не мог сам признаться себе в этом.

Войдя, увидел он заботливо разложенную снедь, оставленную в беспамятстве обиды и превратившуюся теперь в молчаливый укор какому-то новому чувству, и одним махом руки повалил все на пол, будто хотел черту подвести прожитому. Чекушка одна устояла, он ее хлопнул и бросил в угол. Потом, не раздеваясь, сам повалился на кровать в надежде найти укрытие во сне, но спасительный сон все не приходил; вместо этого ворочался Иван Семенович в полузабытьи, от саднящей обиды наливался злобой, и мерещились ему всякие сцены коварной мести вроде той, что Каин учинил над Авелем.

А утром встал Иван Семенович, протер красные глаза, вытащил ящик для инструментов и покопался в нем. Найдя топорик, положил его в карман плаща и снова побрел на квартиру к бывшему приятелю своему.

Рубанул он раз, другой… Старая, подгнившая, не знавшая хороших замков деревянная дверь быстро поддалась.

На звуки сбежались соседи. Сам же Олесь Петрович, разбуженный гулом от ударов, показался в прихожии в одних трусах. Его ужаснула пьяная решительность в глазах старого друга, и он попятился назад, в спальню, откуда вышел.

Иван Семенович успел, было, ступить разок на жилплощадь друга, но тут же был остановлен подоспевшими соседями, вызвавшими полицию.

Что было дальше в точности не известно. Со слов работников полиции, ехал Иван Семенович смирно, закрыв лицо руками, и бормотал нечто бессвязное то ли про какой-то альбом марок, то ли про макинтош, подаренный кому-то в запале прошедшей дружбы.

[Велимир]

[Leona]

Нет, не знаю. Потому что нам этого не рассказывают, а неконструктивный разговор себя исчерпал.
_________________
Я люблю людей больше, чем принципы. но людей без принципов я люблю больше всего на свете. Оскар Уальд

[Велимир]

[Leona]

Давайте продолжать. Об чем?
_________________
Я люблю людей больше, чем принципы. но людей без принципов я люблю больше всего на свете. Оскар Уальд

[Велимир]

да, - вообще-то в темах допускается беседовать и между собой; не только с автором.
Если, конечно, не злостный оффтоп.

[Anna_Ra]

Понятия не имею, исчерпал себя разговор или нет...

Зашла сказать, что две последних прозаических зарисовки мне нравятся. Правда, слово парады (меняли ордена на парадах) режет слух, неточное тут.

[Leona]

А куда перенесли тему Mom о свекрови?
_________________
Я люблю людей больше, чем принципы. но людей без принципов я люблю больше всего на свете. Оскар Уальд

[shum]

[Kaplya]

[Zappa]

[Мэй]

_______

[Олюшка555]

Заппа, а вы убежденный чайлдфри?

или просто не задумывались об этом?

[Олюшка555]

[Zappa]

[Велимир]