Психологическая культура

[Мэй]

В память о К.Гампельне

"Надвинут мозг, - он "говорил" о многих, -
но счастья не принес, не дал дороги!
Скучает тот, кто, снегом занеся
иль ветром дом - несется видеть лоск!
Там, где не виден человек спесивый -
там дом играет чистотой пытливой".

[Мэй]

Слова, как сбившийся поток, стремящийся уйти,
подобно ливню - сквозь земель возможные пути...
Он шумен, - он - заворожен - его не видит глаз, -
смываясь, плачет и рычит, - в тиши оставит вас...
На дне молитвенной тиши - лишь капля в дни пещер,-
что там: открывшийся порог? иль сон? иной удел?
Так мнооого было ясных слов, так аромат остер, -
что замер хоботок пчелы - и твой открытый взор.

[Мэй]

Самое страшное, наверное,
потому что последнее,
потому что иссушено,
как растресканная земля,
как безмолвные губы старости,
а отнюдь не вечности -
застывший колодец
слов и веяний
в руке остывшей,
в прах обращенной,
на солнце.

Он - пел!
Пока его слова
слагали солнце гор,
ручьем звенела голова,
ногами к дому шел.
Там, в доме - дети,
мать, сестра,
жена варИт обед;
там чуду дверь отворена
всех вечно-звездных лет...
Вот, слышишь - падала звезда,
ей вторил кто-то здесь, -
в ковше стеклянная вода
дрожала: в гОрсти - весь.
И - разрывался небосвод, -
вот - пешеход взойдет,
с тем посохом поверх воды, -
тут утро настает...
Настурций терпкий аромат -
как память на листах...
Ты - пишешь,
дни перелистав,
и горло светом сжав.

[Мэй]

Как жаль, - еще не училась писать.
и не жила.
Прочитаешь эти..следы скарабея -
усмехнешься - и снежишься слабости,
будто присев на корточки
над иголочкой хвойной.

[Мэй]

Все кажется,
бегущий по траве,
и в мандариновых румянах,
мой мальчик робко подойдет ко мне

[Мэй]

Дорог день дом мал берег очарован
корабли от пристани уйти не спешат
роняют сень черешен желтые дожди
ком растаял близко превращенье
в сумглистую радостную взвизглистую грязь
постовой один с ором осторожен
расступились ветви расторопен князь.
половина всех бед наперечет нечет
вереск поражен калечьем
заключен вторженьем
главой горбатой город
расцвечен сонмом болот
зеленый выходит из леса сомрак
коробит рубежьем коротких плит
спит укором смотрит из-за плеч
кому перечить а ну перечь!
половина всех бед о беде одной
постовой остается собой
с собой осторожен
и котороток ток с тем
кому уже нет равнодушья стен
холод греет с собой одной
так расточителен томен князь
кубарем голову за головой
косит и режет и топчет праздь
гвоздь о свободе о вираже
о, лихолетье раздутых крыш
короток нерасторопен кыш
мор не роскошен чадок-малыш
может утихнет и в полутьме
борзые краски найдут уют
может врастут а наверно спят
те кому сорок родных поют
слава тебе мой родной малыш
слава от кручи и до комет
не расплескать тебя сорок лет
сорок сорОк сорок долгих бед
ну же горой налетай ревуч
мучь подчиненых тобой звезде!
кто эти сорок самой себе
я не отвечу и белый полк
не раскручу до кудлатых корч
боже, куда - то же - будет толк?
боже, зачем.прочь отсюда.прочь!

- - -
С трудом вспомнила, и не факт, что точно, - юношеское. Непонятно, конечно, и как они всплывают, и как пишутся. Поскольку знаки писать лень - сошлюсь на совр.поэзию, часто обходящуюся без знаков.

[Мэй]

В мобе в черновиках отрыла-открыла, и, возможно, в чем-то повторюсь - но тел. хочу почистить (оч.старый, мало памяти):

***
В недалекости идей нелегко признаться.
Мнишь - счастлмвым. Мнишь - верным.
Полезным, нужным.Что там еще..- квадратным!
А стол - против. А колосо - против, наматывая твои версты.
И даже Солнце! Земля-шарик!
И свет, окружающий с рожденья на.

[Мэй]

Я устал говорить на чужом языке,
светлой птицей парить над водами огня,
родника не испив и глотка

[Мэй]

я прожил
цепляясь за портреты
падавшие со стен

[Мэй]

Мне некуда идти. Промеж берез
есть слепок по моей печали.
Оставлен след от плача изначален,
что успевает течь - ища причин,
по осени лишь застывая раной.

[Мэй]

Неверное понятие любви -
без пользы без отца без сожаленья
ложиться под. под мрамором холодным

[Мэй]

Невозможно воевать с тем, кого нет.
Вам кажется - портрет вождя, а он - уже иссох, сотлел.
И Вы - лишь нечаянно павший посредь субботы бога.

[Дария]

[Мэй]

Дария, здравствуйте. Всегда приятно, когда словечко кинут.


Не удалось мне продолжить тогда: инт.Yota оказался нестабильным, так тормозил - что утомил.
Так что в др.волнах и детских волнениях далее.

***
Откуда стремится волна за волной?
Навеял их ветер морской...
***
На обязательном известном рубеже
есть много слов: они не знают толка...
***
Когда течение ручья прекращено,
на воле воздуха ветвится сон давно...
-------
Приблизительно с таких коротеньких, замирающих и прислушивающихся в конце рифмовок, я начала пописывать. Ну и, теперь - когда нет интернета и др.связи, а ранее - когда прибаливая оставалась дома на время - что оставалось, кроме:

***
Напиши мне, мой ангел, письмишки.
Разложи по траве росой, по деревьям красой...
Лазорево небо раскинь - как руки-крылья, -
воспарить возьми с собой...

-------
Опять я нашла нечаянно какие-то спрятанные мной среди пластинок детские урывки, удивилась: как много я писала, и в общем-то ни о чем, - просто поговорить не с кем было.
Все-таки не быть - очень трудно. Вроде ты никому и не нужен, и живешь будто бы лишь на возможный всякий случай, но все-таки терпеливо свои словечки попискиваешь, как послушный суроквсегдасомною .

[Мэй]

Я бы знал, что день вчерашний
как ракита замирает,
что заснувшего ребенка
папа в ручки забирает...
Сени новые, гляжу, -
сени, сени мои, сени, -
одинок лишь все хожу.
Все ступени да ступени.
Солнце на море вожу.
Храм воздвигну вместо тени.

[Мэй]

Ничего не горит.
Но возможны изменения.
Тени подколесной тишины,
стуки убегающих идей,
реки обнажающих листы -
дна.с мокитной сеткой поперек...

***
А в Питере ясное солнце,
и нет виноватых ключей.
Лишь горница, в три оконца.
Да дом. Да колодец, ничей.
И сотканными зеркалами
дороженька в небе манит.
Печали, с ея жемчугами.
И лоскут волненья.
И стыд.

[Мэй]

"Вначале..было..", -
вертит так и сяк,
надвинув свой клобук,
босяк.

Не ймется все ему -
ни ситца ни парчи
в дому.

Висит над головой -
всяк цвет
с погожею молвой.

Да треплет ветер
волоса.

Ты скуден, друг, -
на полчаса -
ты стар и мудр.

(а чаще - vin vino'm, -
когда на свет -
оттенок так знаком!).

Итак,
чтоб "дать всем по ярилу",
не натрудив до поту спину -
то царство только в половину.

Не греет день, как ни кропи, -
тебе он мысли без осадков
не выдаст, сколько ни проси!
Поклоны, стало быть, не падки?

Житье - ни поперек - ни зги!
Ни носу комара чутья!

Вот, мэйстер, поступь в чем твоя.

Заметил, твой размер стиха
невольно кем-то там порхал!

Узор змеи свернув клубком -
он посох отряхал смешком.

За сим, простил бы лицедей
все па для роковых когтей!

Но горожанину не в мочь!
Рыдает: кто б - ему помочь...

Найдется! Ангел протрубил!
Но малый тут зевнул.. -
забыл?...

Под горенкой
из лишних слав
сложил портяночки:
"Будь зрав!!!"-
и - вышел
без забав.

[Мэй]

Как..он..серьезен - коль влюблен.
Подметить пыл - язык остер,
открыть в себе без лишних слов -
вот тут, пожалуй, не готов.

Мы деву будем облекать
подстать видению счастливу -
то в пурпур, то в лилей мотивы,
и ножку к ножке воспевать!
Ах, руку обведя вкруг в зал, -
внемлите, что я в ней сыскал!

Я улыбаюсь, - он - дитя.
И шаловливо и шутя
он - друг прекраснейших из муз,
открыт и прост - как бог велит, -
не знает язвы и искус!
Улыбка с ним меня роднит!

Как много дружества, мой брат,
когда б не флирт, и в нем не фарт.
Нет, говорят, занудней - жен -
не веселятся испокон!
И не танцуют в ряд!

[Мэй]

Где старая пылью дорога
смогла седока понести,
цветочек обочины бога
раскрыл неземные пути.

Он будто бы втоптан -
а светит,
так ясен -
и так желтопуз.

Вон, снова несутся
в карете!
Что - жизнь!
Переехавший груз!

Он - робок, -
продернет глазенки,
растерянно листик
загнет...
Все грезит
о ясной светелке, -
в ней лучик-цветочек
поет!

о звездочке
с россыпью бус,
росистых и свежих
настолько..!

о небе, с которым
высоооко,
как бы не неслись
корабли,
полощет цветок
златоокий,
не втоптанный,
кудри свои.

[Мэй]

Играли сказки заливные,
как спелые луга!
Играли кручи заживные,
деревни и стога!
Там - сжатый колос,
там - тревоги!
Кабак, любовь, печаль!
Нет только в сердце.
Мешковина!
Наряд вот
измельчал.

Играли свадьбы
Будденброков!
И топал хлопал зал!
Снедаем королем
жестоким, -
весь люд там
ликовал!

О, зрелищ
жалкие об'едки.
Как был - и гол
босяк.
Наверх тянуть себя
из клетки -
хотел!
И так и сяк -
ворочался в своей
беседке,
стонал -
да в суп попал!

Но сыплются
к ногам
конфетки -
для тех,
кто развлекал!

Приподнят - дух?
Сказать бы лучше, -
летит по ветру пух!

Манто уж укрывает
плечи, -
медам ведет косяк!
И завтра - в том же
там же -
в речи,
а траур -
порожняк!

Мозоль, коли больна
собою -
вели ее раскрыть!
Но праздно все горит
слезою!
Давай пятак, бедняк!
МЫ будет звонко жить!

[Мэй]

По-над лесом под горою
терем расписной открою.
Влезу стены сторожить -
странно станет жить.
Не линяют облака.
Не горит слеза из воска,
лишь - чадит.
Не трудно вам -
петь, слагая
божий остров!
Где же нам найти
Отца?
Что - спускается под вечер?
Льет ли пена изразца?
Львы ли - плечи?
Как найти на склянке
мел!
Где увидеть посох?
Что, вопрос тебе поспел?
Сыт овсом и просом?
В чем склоняется печать!
Где - твоя отвага?
Жги словами!
Знаешь сам -
не горит бумага.

[Мэй]

Они подходили к водопою.
Шеи их вздрагивали
в ночном отблике.
Ноги переминались
во влажном воздухе.
Ноздри - впитывали
из камышей
прохладу.
Плеск воды
успокаивал,
луной заполнен,
и снами о беге...
Даже тучи спали
вповалку.
возложив
друг на друга
головы.
Гремело.
Раскатисто
раздавалось.
И скоро
зашлепал
дождь,
роняя монисты...

[Мэй]

как жизнь не разрешает не воскреснуть,
хоть стоптан след, в лохмотия одетый,
ты ищешь смерть - она тебя не любит,
косит глаза и вздыбливает веки:
"Смотри, все это человеки!
Во лжи им пропадать - немало:
на дне чужого мира. Где ж - Начало?...
Вот - букли пАжа. Аниматор -
был слишком глуп, уволен! - Про запас?
- Он..избежал на Солнце белых пятен -
сомкнулся в сферу и..- пропал"...
И, кажется, миры - суровы. Им несть числа!
Откуда - взаперти внутри себя
немое стонет слово? Как так живется - не любя?
Ты сеешь просо, - простоту - выходит!
Не жнешь, не мелешь. - разве только чушь!
Но ты любую мушь - жалеешь, - жирнеет чья-то,
муж! Ты - полководец, в мире аксельбантов -
ты руки жмешь. И - пяльцы скупы,
как мои таланты. Потом..прочтешь.

[Мэй]

Фауст..фауст..фауст..- нет, не верю! не верю тем, кто это имя вертел так и сяк - придавая ему черты зловещести. Все просто, на мой взгляд: посмотри те испугнутые опусы со склонениями имени - и в них отразился стыд и чудовищный страх, замаранные попытками оправдаться! и даже обвинить!
Так - на заказ иные пишут! А другие, что стадо мычащее - разносят, да дури своей добавляют в ширящейся молве!

Думается мне по стилю излагальщиков, было все ровно наоборот.

Жил уже немолодой человек в некоем городе, отшельничал, молчалив бывал, - был бы и незаметен - да вот людское любопытство на грани желания зрелищ, да выковыриваний из скудной головы сюжетов для кошмаров. - А чего-й-та он не как все? Все по правилам, да как все, да рука руку моет, - он один - нет!
А дальше - воля дремучим воображалкам, да от людцев на руку нечистых! И опять: а че он не как все! Дай пощупать-ТАА!

А тут еще оказалось, что в травах Фауст разбирается, да вроде как вылечить и вымолить некоторых, кто не пропащ, смог!

Непорядок! Почему не как все опять!?? Что за Крендель!

А тут дочь городского по тем временам главы - возьми да и заболей! Глава, хочь и хмур да борз - ноги в руки: "Давай, Фауст, лекарство! Беднякам - давал! Мне - дай, - я вообще главнее тут всех, - не зажимай!".
На что Фауст ему в ответ обычное для многих отшельников: "Род тот изгоняется постом и молитвой, тут одной травой никак не помочь!".
И - раз'ярился голова безголовая, ногами затопотал, глазами завращал, страху напущал!
А Фауст все так же тихо: "Да пойми, человек добрый, нет тут другого лекарства, вот Бог - правда!".
"Аах не хооочееээшь! Босякам помогал, а меня ниже полу стелешь!", - и вышел вон, дверьми хлопнув!
Домой пришел - совсем плоха дочь - нет надежд, кроме как на старого дурака! Ну дак в ночь с людьми к Фаусту наново вломился: "Соглашайся - целИ, говорю, а то худо будет! Шкур сколь надо спущу - добьюсь! Не шучу я тут!".
Фауст же - то же самое повторил: " Не могуу, без поста и молитвы сей род не выхоодииит!".
Одурел властитель, бросился с людьми бить дурака до полсмерти, думал - "Вот все одно сломлю, заставлю! Одумается - переупрямится под силушкой да страхом смертушки! Всяк бы все отдал - только жизнь оставь!", - да переусердствавали, забили таки до смерти. Разбежались по домам, - благо, ночь темна!

И была, говорят люди, в ту ночь гроза невиданная! - Сам Творец плакал о слуге своем убиенном, да гневался!

Но - прошла гроза, а убийство скрыть надо! - Вот и пошла инсценировка: "Дьявол книжника убил, да еще грохотал, унося душу окаянную!". Судили-рядили-врали-голосили-народ страшали! - вот те и сказ тот пошел слоняться, про нечистого дьяволова слугу Фауста! Далекооо пошел! Как страх тот убийства нежданного да неправедного.
И до нас дошел.

Не знаю, дорогие, что скажете. Ясно, что на обрусевший лад я те дела отобразила, - не немецким лядом! Ну да, и не в неметщине живу. Да и город тот был по тем временам - что дремучая деревня темная! Таких - хоть где найдешь в иных временах! Общий он - омут таковой случался! (обожаю нормальных немцев, между тем! даже с той историей смешивать - ну совсем было бы не о том!!!)

Но если вы имели опыт чтения, думаю, и вы бы то же по сути открыли. Очень уж хабалисты те рассказчики, что сложили о Фаусте повестушки свои боязливые да искливые.

Для Гете тот образ стал лишь прикрытием себя-исследователя во все сферы. Да и повествование его, и конец - вовсе не о том событии с тем Фаустом! И с его собственной жизнью лишь перекликается!
Да, ходил по грани. Да, умом задумывал, решение упрямо силой и делом двигал. Да, хотел изучить тот дух, что владеет. Был у Гете принцип: впускать в себя то, что встречал, и позволять самому тому течь - как пойдет, и любопытно было - что с того будет. С чем-то в своей жизни - он был не воин, а тут - будто лицом к лицу все встречал, не боясь, углубляясь. Так бывает у человека идеи. Так бывает от противоречия своей душе, от такого одиночества - что хоть не живи. Решил стать исследователем естества - позволил стихиям самим внутри человека открыться, всю бурю их натиска выложить на бумагу. Да и в жизнь свою всех запустил: выявить - что как пойдет и что победит. Бытом занималась Вульпиус, хозяйка жесткая и жестокая, мимо себя деньги не проносила, - Гете чудил и городил вольно, бытом не отягощаясь, мечтая, поэтизируя реалии в вымышленные красоты, и отведя себя для высших идей! И не замечал, как нуждались его на тот момент бедные, не такие как ныне именитые, друзья, и горя и лжи вокруг не замечал, отдавшись идее! Любящих отдалил от себя, - все - сам стал исследовать! Не заметил даже, что не любим - а выгоден, и что Август, которого считал сыном, удивительно похож на герцога, покровителя, очень уж часто бывавшего в доме гостя. По сохранившимся портретам обоих - можно и то заметить! Да и люди простые видели, как вместе вышли из театра Вульпиус и великий герцог и уединились. А после родился Август! (Прислуга хоть и помалкивает где надо, но за ворота несеееот, коль скумекала!)
И - не стало Вульпиус, и Гете даже не входил к ней в ее смертной болезни, жил как пес в малой комнатушке старым пледом укрываясь, и - не стало ни Августа, ни потомков! Вот такую Мефистофель сыграл с ним пиесу. 7 минут счастья.
Великий бедный бедный человек. С великим отчаянием.

[Мэй]

Дописала, отправила, - и у нас грянул гром, и завопила сигнализация на улице. Будто я в тот день попала, в точку!

Нет, сколько учусь читать, сколько сама пишу, - не верю я некоторым историям. И истории про угличского мальчика. Читающий и пишущий меня поймет, знает он - откуда какой текст сочится или струится, темно там, крыто - или солнце аукает-забавляется озорно и ласково, и где жизнь плачет. Хула - не греет, не дышит, прижалась, сгорбилась, таит - авось не увидят!

Гром входит в силу между тем. Дождь.
В память о тебе, Фауст настоящий!