Но точно скажу: не тогда, когда сдавал свой первый отчет в налоговую инспекцию с ее мертвой хваткой, требующей от каждого налогоплательщика вранья и только вранья. Не тогда, когда под давлением необходимости поступить в институт срочно подал запоздалое заявление в комсомол, иначе не поступил бы. А в комсомол вступать мне совсем не хотелось. И даже не тогда, когда клятву для вступления в пионеры давал. Мне тогда казалось, что я даю ее искренне, а уже спустя год я понял, что искренне врал.

      Раньше, гораздо раньше.

      Может быть, тогда, когда я в первый раз испугался папиного наказания? Или когда в первый раз не захотелось огорчать маму? Или когда впервые понадобилось похвастаться перед приятелями или девчонкой, а иначе никак утвердить себя в их глазах не представлялось возможным? Когда впервые сообразил, что маленьким враньем или притворством можно добиться того большого, чего иначе никак не добиться – например, не ходить в школу, потому что у тебя сегодня, видите ли, поднялась температура, а на самом деле ты ее настучал пальцем по градуснику? Или соседский мальчик постарше скрывать правду и врать научил заодно с онанизмом?

      Или когда разыгралась фантазия, когда вообразилось что-то такое прекрасное, великое, чудесное, чего нет, но что обязательно должно быть, и вот – если расскажешь об этом, как о том, что будто бы есть, то как будто оно и вправду уже есть, ну хоть вот на столечко...

      Нет, никак уж не вспомнить, с чего оно начиналось, вранье мое, спасительное, губительное, комическое, трагическое, любимое, дорогое, ужасное, кошмарное, катастрофическое вранье. И ни о ком из врунов, взрослых, верней, как бы взрослых людей, нельзя с уверенностью сказать, когда же и отчего они начали мутировать из невинных младенцев, устами коих глаголет истина, сначала в маленьких врунишек, а потом и в Больших Врунов, из которых и состоит в основном этот якобы взрослый мир. (Ну конечно, с некоторыми особо важными исключениями, вроде академика Сахарова. О них разговор отдельный).

      Ох, как же не любят Большие Вруны, когда кто-то врет кроме них самих. Точней – когда на этом попадается. Когда врет, но не попадается – дело другое. Как цирковой фокус, иллюзия – аплодисменты обеспечены. И каждый Большой Врун считает именно себя и только себя монопольным обладателем права на ложь, другим же – ни-ни, точней, ври, но чтоб я об этом не подозревал. Еще бы! Ведь ложь - это информационное оружие, это магия, это и защита от мира, и управление миром. Кому надо, чтобы им управляли не в его интересах, а в чьих-то?..

      Огромная соблазнительность лжи заключается в ее фантастической легкости: она будто сама собой из тебя струится, сама строится, стоит только отпустить себя в эту дьявольскую стихию – ну и, конечно, иметь хоть самую капельку живого воображения: способности представлять себе разные варианты возможной реальности. Когда врешь, всегда кажется, что никто тебя в этом никогда в жизни не уличит, не поймает и не накажет; что ты-то уж не попадешься; что и сам тут же забудешь, что врешь, и тогда уж вообще ложь превратится в правду, таким вот волшебным образом... Вранье, ложь?.. Ну зачем, говоришь ты себе, так грубо навешивать ярлыки. Ты создаешь другую действительность, Сверхдействительность, которая эту, реальную и бесконечно пошлую, призвана улучшать. Ты творишь реальность, удобную для тебя, и если для кого-то она неудобна, это его трудности.

      ...Тьмы низких истин мне дороже
      Нас возвышающий обман...

      Совсем недавно я слышал о большом исследовании детской лжи, проведенном в США. Исследователи пришли к выводу, что уже трехлетний и даже двухлетний обычный ребенок владеет изрядным набором приемов поведенческой лжи – не словесной или не обязательно словесной, а осуществляемой поступками и демонстрируемыми эмоциональными состояниями – лжи, предназначенной для манипулирования взрослыми. Подавляющее большинство взрослых, утверждают авторы, не подозревает, как хитро их чада ими управляют. По утверждению авторов исследования, уже грудные младенцы умеют орать не тогда, когда им плохо, а когда им надо – затем и только затем, чтобы привлечь внимание, чтобы к ним подошли, взяли на руки, ласково пообщались...

      Ну, а что делать, спрашивается, если другого способа воздействия на Больших Врунов –больших толстокожих детей, считающих себя взрослыми, не имеется?

      Итак, детей заставляет врать ровно то же самое, что заставляет врать взрослых. Жизнь заставляет. Детская жизнь, целиком зависимая от породившей их и питающей взрослой якобы жизни. Конкретная жизнь с ее страхами и угрозами, посулами и соблазнами, с непрестанным расхождением желаемого и действительного, ожидаемого и происходящего, обещаемого и исполняемого...

      Вспомнил тут, кстати, великий неологизм, придуманный моим другом – философом, культурологом и писателем Георгием Гачевым: ЛЖИЗНЬ – вот-вот, лжизнь прежде и более всего в лице окружающих взрослых и, конечно, собственных родителей. Ребенок слушает, как папа отбрехивается по телефону от начальника: "Да я щас, Федор Палыч, с гриппом лежу", а сам только что с дружеской попойки... Положив трубку, папа начинает допрос с целью выяснить, почему сын вырвал из дневника страницу с двойкой по русскому языку. И тут получается не только лжизнь, но уже шизнь.

      Вы действительно хотите узнать, почему ваш ребенок врет и зачем он это делает?
      Точный и исчерпывающий ответ вы получите, задав этот вопрос себе – и ответив на него правду, только правду и ничего, кроме правды.

КАК НАЙТИ РОДНУЮ ДУШУ?

Душа – это Бог, нашедший приют в теле человека.
Сенека

      Моя душа охрипла от невозможности найти родную душу! Как опознать её в огромном мире чужих?

      Душа охрипла, говорите? Она кричит, душа, да? Громко кричит и охрипла от крика? А может, криком своим кого-то родного отпугивает, а сама себя оглушает?..

      оглушенный
                        собственным
                                    эхом
      не узнаешь поди
      сколько силы в груди
      то ли ревом ревешь
      то ли давишься смехом
      как охрипший приемник
      прилипший к помехам
      не ведаешь глотку ли рвешь
      или врешь

      а когда урожаи судьбы соберешь
      оглушенный собственным эхом
      не заметишь поди
      что трудов посреди
      то ли мохом оброс
      то ли мехом
      в никуда поспешая себя впереди
                                    заглушенный
                        собственным
      эхом

      Всегда в жизни присутствует этот вопрос: то ли тебя не слышат, то ли не слышишь ты... И логично одновременно с усилиями посылания в мир одиноких своих позывных проверять и оттачивать собственный слух на позывные других – слух душевный. Делается это во внутренней тишине...

      Возможно, подводит нас с вами ошибка максимализма. Ошибка абсолютизации душевной родственности плюс детские упования да фантазии... Что она такое, в конце-то концов, родная душа, как мы ее себе представляем? Некое существо во всех отношениях подобное нам? Или лишь в чем-то главном и сокровенном?.. Кто-то, кто нас примет в распростертые объятия? Со всеми нашими потрохами, со всей сумятицей внутри, с грязью и чернотой?..

      Может, и есть такое существо на земле, может быть, даже совсем рядом, вдруг даже и под забором валяется где-нибудь неподалеку. Только вопрос – примем ли мы его сами?..

      Если запрос наш – черно-белый и максималистский: все или ничего, вынь да положь все для нас любимых, – то даже и встреть близнеца своего, все равно желаемого не получим, что-нибудь да не сойдется – и разбежимся. И с самими собой родства и согласия не найдем, поссоримся...

      Сколь легче тому, кто на многое не притязает, кто диагноз "чужой" либо суживает до минимального числа случаев, либо вовсе не ставит. Кто нутром ощущает родство, разлитое повсюду в мире. А враждебность и чуждость, точно так же повсюду присутствующие, живущие и в самом родном существе и в тебе самом же, либо не чувствует, либо чувствует и даже осознает, но игнорирует. Или просто трезво, без страха и отчуждения имеет в виду... Кто и в котенке, и в воробушке, и в травинке, и в носороге, и в ядовитой змее родное почует и тем удовольствуется... К такому-то вот широкому минималисту и тянутся родственные существа отовсюду, и никакой червячок и никакая звездочка дальняя в небесах не оказывается чужой, и хорошо ему жить...

      Уолт Уитмен, певец всеединства и вселюбви, живо припоминается. Вот наугад – из стиха его под названием "Тебе" – обращение к первому встречному как к себе самому:

      Кто бы ты ни был, я руку тебе на плечо возлагаю,
      чтобы ты стал моей песней,
      И я тихо шепчу тебе на ухо:
      "Многих женщин и многих мужчин я любил, но тебя я люблю больше всех".
      Долго я мешкал вдали от тебя, долго я был как немой,
      Мне бы давно поспешить к тебе,
      Мне бы только о тебе и твердить, тебя одного воспевать.

      Я покину все, я пойду и создам гимны тебе,
      Никто не понял тебя, я один понимаю тебя,
      Никто не был справедлив к тебе, ты и сам не был справедлив к себе,
      Все находили изъяны в тебе, я один не вижу изъянов в тебе,
      Все требовали от тебя послушания, я один не требую его от тебя.
      Я один не ставлю над тобою ни господина, ни бога:
      над тобою лишь тот, кто таится в тебе самом...

      ...Сколько песен я мог бы пропеть о твоих величавых и славных делах,
      Как ты велик, ты не знаешь и сам, проспал ты себя самого,
      Как будто веки твои опущены были всю жизнь,
      И все, что ты делал, для тебя обернулось насмешкой...

      Вот что он делает, неуемный Уитмен: не ищет душевной родственности, а верит в нее заранее. Неодолимо, вулканически верит! Не выглядывает, не выкликает родную соломинку в океане чужих, а плывет в океан этот сам, хватает мощной ручищей первую же подвернувшуюся щепку – и природняет! – Сверхактивная позиция! Безбарьерное всеродство! И не просто вера, но, быть может, догадка, великая догадка (см. далее)...

      Нам с вами, конечно, слабО такое.

      До пещеры Отпетого Волка
      добирался я долго-предолго,
      на одно лишь надеясь в пути –
      не дойти...
      Сами, сами вели меня ноги
      проторенной тропой одиноких,
      каменистой, ветвистой тропой,
      где бредут одиночки толпой.

      Сколько раз приносил я присягу
      превозмочь слабодушную тягу.
      Шел к себе, мне казалось, – и вдруг
      делал круг
      и опять возвращался к надежде
      на сердечную дружбу, как прежде,
      и сгорал в сумасшедшей любви.
      Се ля ви...

      Одинокий друг одиноких,
      за других я готовил уроки,
      только собственный горький урок
      был не впрок –
      как ни пятился, ни упирался,
      до Пещеры Отпетой добрался.

      – Здравствуй, Волче. Хоть путь был тяжел,
      я пришел.

      Хмуро глянул Отпетый Волчище.
      – Ты кого, человече, здесь ищешь?
      Или думаешь: кончился путь
      и пора отдохнуть?
      Одинокий друг одиноких,
      сапоги ты тачаешь для многих,
      только сам ковыляешь, как Бог,
      без сапог.

      Я ответил:

      – Все правда, зверюга.
      Я ищу одинокого друга.
      Может быть, мы с тобою вдвоем
      Одинокую Песню споем?
      Босиком не полезу я в душу,
      одинокость твою не нарушу.
      Худо ль вместе в пещере побыть
      и повыть?

      Долго ждал я от Волка ответа,
      долго думал Отшельник Отпетый.
      Наконец прорычал:
      – Никогда,
      никогда не войдешь ты сюда!
      Мне не жалко Отпетой Пещеры,
      ты, как я – одинокий и серый,
      и поживу в округе найдешь,
      и научишься выть. Ну и что ж?

      Не дошел, человек, ты до цели –
      не отпели тебя, не отпели,
      и отпетым тебе не бывать,
      а с собою самим воевать.

      Одинокий друг одиноких,
      вхожим будешь в чужие мороки
      до последнего стука в груди.
      Пррроходи!

      От Пещеры Отпетого Волка
      добираться до неба недолго.
      – Ладно, Волче.
      Хоть путь и тяжел,
      я пошел.

      ...Ну а может, все-таки, хоть чуть-чуть не слабО? Вот я вас услышал, а вы меня. Я душевную родственность в вас почуял (стараясь не путать ее с тождественностью характеров и умов, с единоустремленностью и единомыслием), а вы, возможно, во мне. Может, нам и этого хватит на какое-то время для возможности жить и не потонуть?..

ЛЮБИТЬ – ЗНАЧИТ ДОГАДЫВАТЬСЯ

Если не изменяться день ото дня, не догнать любви.
Антуан де Сент Экзюпери

      Вопрос к вашему герою – Дмитрию Кстонову – и к вам, следовательно. В эпиграфе к одной из ваших книг он говорит: "Любить – значит догадываться". Но смысл или конкретное содержание этого многозначительного высказывания не раскрывается. Что вы вкладываете в эти слова? Любить – значит догадываться – о чем? Как догадываться? А не догадываясь – просто любить – разве нельзя? Можно ли услышать развернутый комментарий?

      В момент, когда эти слова "ЛЮБИТЬ ЗНАЧИТ ДОГАДЫВАТЬСЯ" писались от лица, верней, от души доктора Д.С. Кстонова, я, как и спрашивающий читатель, еще не знал, что конкретно имеет в виду мой герой, не ведал, о чем и как, по его разумению, должно догадываться, если любишь. Чувствовал лишь, что эти слова что-то содержат в свертке, и что придется сверток этот со временем развернуть...

      Д.С. у меня – разработчик того, что получило формульное название Искусства Быть Другим. Смысл связно-двоякий:
      1) искусство быть разным Собой, умение изменяться, не изменяя себе – и
      2) искусство проникать в мир Другого существа, вчувствоваться и вмысливаться в Другого, вживаться, в пределе – становиться Другим.
      Этот второй смысл и предполагает догадывание, сплошное догадывание, усилия догадывания на всех уровнях – телесном, эмоциональном, интеллектуальном, духовном. И врач, и психолог этим должны заниматься без передыха, каждый на своем уровне. Да и кому только не приходится заниматься вмысливанием и вчувствованием в Другого (по-научному – рефлексией и эмпатией), с самыми разными целями и намерениями, от благих до злейших?

      Первая и важнейшая догадка о Другом – догадка о своей недогадке. О своем незнании или недознании Другого (и себя тоже). И из догадки этой прямой выход в действие – добор знания, труд понимания, усилия постижения. В бесконечность учебы.

      Догадыванием и самообучением без конца и края занимается Любящий, если любит кого-то истинно.

      О том же речь и в стихотворении моего героя.

      ПРИЗНАКИ

      Признак животного – пищеварение.
      Признак таланта – не делится.
      Признак поэзии – несварение.
      Женщины признак – надеется.

      Признак мужчины – наличие признака,
      не характерного только для призрака,
      плюс кошелек. Все, что свыше того –
      признак, что в долю вошло божество.

      Список кончается признаком жизни:
      смена лица. Потрудись, оторви
      жизнь от лица – и получишь капризный
      признак любви.

      В двух первых четверостишиях все кристально ясно. Я, правда, слегка призадумался насчет связи поэзии и несварения – несварение чего, у кого и на каком уровне имеет в виду автор: несварение желудка – или рассудка? У самого поэта или у его читателя?..

      А третье четверостишие хоть и туманно, почти закрыто, но подсказывает ответ. Жизнь одна и душа одна; а лицо, тело и психика изменяются. Много у человека за жизнь сменяется лиц, много внешностей. Много и психических перевоплощений, много разных сознаний. Изменяют человека до неузнаваемости возрасты, платья, жизненные роли, телесные и душевные состояния, настроения, болезни, зависимости, пристрастия, превратности судьбы... "Оторви жизнь от лица" – увидь за наружным внутреннее, разгляди душу.

      Только любовь может это. Любовь слепа к очевидному, зато видит невидимое. Любовь и только любовь догадывается о тайне единства жизни – тайне, которую под сменными видимостями незримо несет душа. "Капризный признак любви" – ясновидение и ясночувствие: догадывание о неявленном. Поэтому-то ценят "за", а любят вопреки, и "любовь измеряется мерой прощения..."

      Какая сила таится за этой слабостью, и какая слабость за силой? Какая болезнь прячется за здоровьем, какое здоровье за болезнью? Какой дар – за кажущейся бездарностью? Какие бездны и сокровища – за видимой пустотой?
      Какие бесчисленные жизни, ушедшие и еще возможные, сплавились в этой – единственной, небывалой? Какую бесконечность страданий и одолений несет в себе эта плоть? Что сейчас в ней болит и что может болеть потом? Где гнездится и как живет боль в душе? – и можно ли ей помочь работать на просветление, а не на распад, тьму и погибель?

      Как ласкать любимое существо? Какие слова сказать, когда и как промолчать? Как кормить тело и как – душу? Как предупредить о невидимой яме, о надвигающемся урагане судьбы?.. Как приготовить (и приготовиться...) к неизбежному? Как уберечь от себя же? Когда рядом быть, когда отойти и, быть может, исчезнуть, но все-таки быть – и не знать, но догадываться?..

      Если любишь, если отдаешься любви, если любовь владеет тобой – догадаешься; если не догадаешься, будешь снова и снова мучительно стремиться к отгадке, будешь догадываться...

***

      Друзья, снова напомню, что мою Музыкальную Аптеку вы можете слушать по Радио России каждый второй вторник, ближайший эфир 21 августа, в 13:30 по московскому времени. Диски с передачами, подобранными по основным темам, продаются через интернет-магазин "Болеро".

      Тринадцатый диск "СИЛА: музыка, спорт и военное дело" скоро выйдет. Подробное описание дисков Музыкальной Аптеки смотрите на моем сайте вот здесь.

      А книга "НЕ ТОЛЬКО ДЕПРЕССИЯ: охота за настроением" выйдет совсем скоро, и если не с первых чисел сентября, то где-то со второй декады будет доступна для приобретения в книжных магазинах и через тот же Интернет-магазин "Болеро".
      На восьмое сентября намечается ее презентация; как только узнаю точно время и место, помещу объявление на сайте.